- воскликнул долго сдерживавшийся Ипполит Матвеевич. - Мы, мы.
Когда их можно будет взять?
- А когда хотите. Хоть сейчас!
Мотив "Ходите, вы всюду бродите" бешено запрыгал в голове Ипполита
Матвеевича. Наши стулья, наши, наши, наши! Об этом кричал весь его орга-
низм. "Наши!" - кричала печень. "Наши!" - подтверждала слепая кишка.
Он так обрадовался, что у него в самых неожиданных местах объявились
пульсы. Все это вибрировало, раскачивалось и трещало под напором неслы-
ханного счастья. Стал виден поезд, приближающийся к Сен-Готарду. На отк-
рытой площадке последнего вагона стоял Ипполит Матвеевич Воробьянинов в
белых брюках и курил сигару. Эдельвейсы тихо падали на его голову, снова
украшенную блестящей алюминиевой сединой. Ипполит Матвеевич катил в
Эдем.
- А почему же двести тридцать, а не двести? - услышал Ипполит Матвее-
вич.
Это говорил Остап, вертя в руках квитанцию.
- Это включается пятнадцать процентов комиссионного сбора, - ответила
барышня.
- Ну, что же делать. Берите.
Остап вытащил бумажник, отсчитал двести рублей и повернулся к главно-
му директору предприятия.
- Гоните тридцать рублей, дражайший, да поживее, не видите - дамочка
ждет. Ну?
Ипполит Матвеевич не сделал ни малейшей попытки достать деньги.
- Ну? Что же вы на меня смотрите, как солдат на вошь? Обалдели от
счастья?
- У меня нет денег, - пробормотал наконец Ипполит Матвеевич.
- У кого нет? - спросил Остап очень тихо.
- У меня.
- А двести рублей
- Я... м-м-м... п-потерял.
Остап посмотрел на Воробьянинова, быстро оценил помятость его лица,
зелень щек и раздувшиеся мешки под глазами.
- Дайте деньги! - прошептал он с ненавистью. - Старая сволочь.
- Так вы будете платить? - спросила барышня.
- Одну минуточку, - сказал Остап, чарующе улыбаясь, - маленькая за-
минка.
- Тут очнувшийся Ипполит Матвеевич*, разбрызгивая слюну, ворвался в
разговор.
- Позвольте! - завопил он. - Почему комиссионный сбор? Мы ничего не
знаем о таком сборе! Надо предупреждать. Я отказываюсь платить эти трид-
цать рублей!
- Хорошо, - сказала барышня кротко, - я сейчас все устрою.
Взяв квитанцию, она унеслась к аукционисту и сказала ему несколько
слов. Аукционист сейчас же поднялся. Борода его сверкала под светом
сильных электрических ламп.
- По правилам аукционного торга, - звонко заявил он, - лицо, отказы-
вающееся уплатить полную сумму за купленный им предмет, должно покинуть
зал! Торг на стулья отменяется.
Изумленные друзья сидели недвижимо.
- Папрашу вас! - сказал аукционист.
Эффект был велик. В публике злобно смеялись. Остап все-таки не вста-
вал. Таких ударов он не испытывал давно.
- Па-апра-ашу вас!
Аукционист пел голосом, не допускающим возражения.
Смех в зале усилился.
И они ушли. Мало кто уходил из аукционного зала с таким горьким
чувством. Первым шел Воробьянинов. Согнув прямые костистые плечи, в уко-
ротившемся пиджачке и глупых баронских сапогах, он шел, как журавль,
чувствуя за собой теплый дружественный взгляд великого комбинатора.
Концессионеры остановились в комнате, соседней с аукционным залом.
Теперь они могли смотреть на торжище только через стеклянную дверь. Путь
тут был уже прегражден. Остап дружественно молчал.
- Возмутительные порядки, - трусливо забормотал Ипполит Матвеевич, -
форменное безобразие! В милицию на них нужно жаловаться.
Остап молчал.
- Нет, действительно, это ч-черт знает что такое! - продолжал горя-
читься Воробьянинов. - Дерут с трудящихся втридорога. Ей-Богу!.. За ка-
кие-то подержанные десять стульев двести тридцать рублей. С ума сойти...
- Да, - деревянно сказал Остап.
- Правда? - переспросил Воробьянинов. - С ума сойти можно!..
- Можно.
Остап подошел к Воробьянинову вплотную и, оглянувшись по сторонам,
дал предводителю короткий, сильный и незаметный для постороннего глаза
удар в бок.
- Вот тебе милиция! Вот тебе дороговизна стульев для трудящихся всех
стран! Вот тебе ночные прогулки по девочкам! Вот тебе седина в бороду!
Вот тебе бес в ребро!
Ипполит Матвеевич за все время экзекуции не издал ни звука.
Со стороны могло показаться, что почтительный сын разговаривает с от-
цом, только отец слишком оживленно трясет головой.
- Ну, теперь пошел вон!
Остап повернулся спиной к директору предприятия и стал смотреть в
аукционный зал. Через минуту он повернулся. Ипполит Матвеевич все еще
стоял позади, сложив руки по швам.
- Ах, вы еще здесь, душа общества? Пошел! Ну?
- Това-арищ Бендер, - взмолился Воробьянинов. - Това-арищ Бендер!
- Иди! Иди! И к Иванопуло не приходи! Выгоню!
- Това-арищ Бендер!
Остап больше не оборачивался. В зале произошло нечто, так сильно за-
интересовавшее Бендера, что он приотворил дверь и стал прислушиваться.
- Все пропало! - пробормотал он.
- Что пропало? - угодливо спросил Воробьянинов.
- Стулья отдельно продают, вот что. Может быть, желаете приобрести?
Пожалуйста. Я вас не держу. Только сомневаюсь, чтобы вас пустили. Да и
денег у вас, кажется, не густо.
В это время в аукционном зале происходило следующее: аукционист, по-
чувствовавший, что выколотить из публики двести рублей сразу не удастся
(слишком крупная сумма для мелюзги, оставшейся в зале), решил выколотить
эти двести рублей по кускам. Стулья снова поступили в торг, но уже по
частям.
- Четыре стула из дворца. Ореховые. Мягкие. Работы Гамбса. Тридцать
рублей. Кто больше?
К Остапу быстро вернулись вся его решительность и хладнокровие.
- Ну, вы, дамский любимец, стойте здесь и никуда не выходите. Я через
пять минут приду. А вы тут смотрите, кто и что. Чтоб ни один стул не
ушел.
В голове Бендера созрел план, единственно возможный при таких тяжелых
условиях, в которых они очутились.
Он выбежал на Петровку и направился к ближайшему асфальтовому чану.
Еще саженей за десять он увидел молодого человека, расставлявшего трено-
гу фотографического аппарата. В котле сидели беспризорные. Как только
они увидели, что их тесную группу собираются сфотографировать, они стали
защищаться. В фотохроникера полетели куски смолы. Он отскочил, таща за
собой похожую на жертвенник треногу с клап-камерой*. Переправившись на
другой тротуар, фотограф сделал попытку снять беспризорных издалека.
Тогда юные оборвыши покинули котел и набросились на врага. Испуганный за
целость своего аппарата, фотограф спасся Петровскими линиями.
Из гущи собравшейся толпы лениво вышел фотокорреспондент конкурирую-
щего журнала. Беспризорные смотрели на него безо всякой приязни, но тол-
па волновала фотографа, как тореадора волнуют взгляды красавиц. К тому
же он был тонкий психолог. Он подошел к детям, дал на всю компанию пол-
тинник, и уже через минуту беспризорные чинно сидели в котле, а фотограф
общелкивал их со всех сторон.
- Мерси, - сказал он по привычке, - готово.
Его проводил одобрительный смех расходившейся публики.
Тогда в деловой разговор с беспризорными вступил Остап.
Он, как и обещал, вернулся к Ипполиту Матвеевичу через пять минут.
Беспризорные стояли наготове у входа в аукцион.
- Продают, продают, - зашептал Ипполит Матвеевич, - четыре и два уже
продали.
- Это вы удружили, - сказал Остап, - радуйтесь. В руках все было, по-
нимаете, в руках. Можете вы это понять?
В зале раздавался скрипучий голос, дарованный природой одним только
аукционистам, крупье и стекольщикам.
- С полтиной, налево. Три. Еще один стул из дворца. Ореховый. В пол-
ной исправности... С полтиной - прямо. Раз - с полтиной прямо.
Три стула были проданы поодиночке. Аукционист объявил к продаже пос-
ледний стул. Злость душила Остапа. Он снова набросился на Воробьянинова.
Оскорбительные замечания его были полны горечи. Кто знает, до чего дошел
бы Остап в своих сатирических упражнениях, если б его не прервал быстро
подошедший мужчина в костюме лодзинских коричневатых цветов*. Он разма-
хивал пухлыми руками, наклонялся, прыгал и отскакивал, словно играл в
теннис.
- А скажите, - поспешно спросил он Остапа, - здесь в самом деле аук-
цион? Да? Аукцион? И здесь в самом деле продаются вещи? Замечательно!
Незнакомец отпрыгнул, и лицо его озарилось множеством улыбок.
- Вот здесь действительно продают вещи? И в самом деле можно дешево
купить? Высокий класс! Очень, очень! Ах!..
Незнакомец, виляя толстенькими бедрами, пронесся в зал мимо ошелом-
ленных концессионеров и так быстро купил последний стул, что Воробьяни-
нов только крякнул. Незнакомец с квитанцией в руках подбежал к прилавку
выдачи.
- А скажите, стул можно сейчас взять? Замечательно!.. Ах!.. Ах!..
Беспрерывно блея и все время находясь в движении, незнакомец погрузил
стул на извозчика и укатил. По его следам бежал беспризорный.
Мало-помалу разошлись и разъехались все новые собственники стульев.
За ними мчались несовершеннолетние агенты Остапа. Ушел и он сам. Ипполит
Матвеевич боязливо следовал позади. Сегодняшний день казался ему сном.
Все произошло быстро и совсем не так, как ожидалось.
На Сивцевом Вражке рояли, мандолины и гармоники праздновали весну.
Окна были распахнуты. Цветники в глиняных горшочках заполняли подоконни-
ки. Толстый человек с раскрытой волосатой грудью в подтяжках стоял у ок-
на и страстно пел. Вдоль стены медленно пробирался кот. В продуктовых
палатках пылали керосиновые лампы.
У розового домика прогуливался Коля. Увидев Остапа, шедшего впереди,
он вежливо с ним раскланялся и подошел к Воробьянинову. Ипполит Матвее-
вич сердечно его приветствовал. Коля, однако, не стал терять времени.
- Добрый вечер, - решительно сказал он и, не в силах сдержаться, уда-
рил Ипполита Матвеевича в ухо.
Одновременно с этим Коля произнес довольно пошлую, по мнению наблю-
давшего за этой сценой Остапа, фразу:
- Так будет со всеми, - сказал Коля детским голоском, - кто покусит-
ся...
На что именно покусится, Коля не договорил. Он поднялся на носках и,
закрыв глаза, хлопнул Воробьянинова по щеке.
Ипполит Матвеевич приподнял локоть, но не посмел даже пикнуть.
- Правильно, - приговаривал Остап, - а теперь по шее и два раза. Так.
Ничего не поделаешь. Иногда яйцам приходится учить зарвавшуюся курицу...
Еще разок... Так. Не стесняйтесь. По голове больше не бейте. Это его са-
мое слабое место.
Если бы старгородские заговорщики видели гиганта мысли и отца русской
демократии в эту критическую для него минуту, то, надо думать, тайный
союз "Меча и орала" прекратил бы свое существование.
- Ну, кажется, хватит, - сказал Коля, пряча руку в карман.
- Еще один разик, - умолял Остап.
- Ну его к черту. Будет знать другой раз!
Коля ушел. Остап поднялся к Иванопуло и посмотрел вниз. Ипполит Мат-
веевич стоял наискось от дома, прислонясь к чугунной посольской ограде.
- Гражданин Михельсон! - крикнул Остап. - Конрад Карлович! Войдите в
помещение! Я разрешаю!
В комнату Ипполит Матвеевич вошел уже слегка оживший.
- Неслыханная наглость! - сказал он гневно. - Я еле сдержал себя!
- Ай-яй-яй, - посочувствовал Остап, - какая теперь молодежь пошла.
Ужасная молодежь! Преследует чужих жен! Растрачивает чужие деньги...
Полная упадочность! - И, вспомнив блеющего незнакомца, спросил: - А ска-
жите, когда бьют по голове, в самом деле больно?
- Я его вызову на дуэль.
- Чудно! Могу вам отрекомендовать моего хорошего знакомого. Знает ду-
эльный кодекс наизусть и обладает двумя вениками, вполне пригодными для
борьбы не на жизнь, а на смерть. В секунданты можно взять Иванопуло и
соседа справа. Он бывший почетный гражданин города Кологрива* и до сих
пор кичится этим титулом. А то можно устроить дуэль на мясорубках - это
элегантнее. Каждое ранение безусловно смертельно. Пораженный противник
механически превращается в котлету. Вас это устраивает, предводитель?
В это время с улицы донесся свист, и Остап отправился получать аген-
турные сведения от беспризорных.
Беспризорные отлично справились с возложенным на них поручением. Че-
тыре стула попали в театр Колумба. Беспризорный подробно рассказал, как
эти стулья везли на тачке, как их выгрузили и втащили в здание через ар-
тистический ход. Местоположение театра Остапу было хорошо известно.
Два стула увезла на извозчике, как сказал другой юный следопыт, "ши-
карная чмара". Мальчишка, как видно, большими способностями не отличал-
ся. Переулок, в который привезли стулья - Варсонофьевский, - он знал,
помнил даже, что номер квартиры семнадцатый, но номер дома никак не мог
вспомнить.
- Очень шибко бежал, - сказал беспризорный, - из головы выскочило.
- Не получишь денег, - заявил наниматель.
- Дя-адя!.. Да я тебе покажу.
- Хорошо. Оставайся. Пойдем вместе.
Блеющий гражданин жил, оказывается, на Садовой-Спасской. Точный адрес
его Остап записал в блокнот.
Восьмой стул поехал в Дом Народов. Мальчишка, преследовавший этот
стул, оказался пронырой.
Преодолев заграждения в виде комендатуры и многочисленных курьеров,
он проник в Дом и убедился, что стул был куплен завхозом редакции "Стан-
ка".
Двух мальчишек еще не было. Они прибежали почти одновременно, запы-
хавшиеся и утомленные.
- Казарменный переулок, у Чистых прудов.
- Номер?
- Девять. И квартира девять. Там татары рядом живут. Во дворе. Я ему
и стул донес. Пешком шли.
Последний гонец принес печальные вести. Сперва все было хорошо, но
потом все стало плохо. Покупатель вошел со стулом в товарный двор Ок-
тябрьского вокзала, и пролезть за ним было никак невозможно - у ворот
стояли стрелки ОВО НКПС*.
- Наверно, уехал, - закончил беспризорный свой доклад.
Это очень встревожило Остапа. Наградив беспризорных по-царски - рубль
на гонца, не считая вестника с Варсонофьевского переулка, забывшего но-
мер дома (ему было велено явиться на другой день пораньше), - техничес-
кий директор вернулся домой и, не отвечая на расспросы осрамившегося
председателя правления, принялся комбинировать.
Ничего еще не потеряно. Адреса есть, а для того, чтобы добыть стулья,
существует много старых испытанных приемов: 1) простое знакомство, 2)
любовная интрига, 3) знакомство со взломом, 4) обмен, 5) деньги и 6)
деньги*. Последнее - самое верное. Но денег мало. Остап иронически пос-
мотрел на Ипполита Матвеевича. К великому комбинатору вернулись обычная
свежесть мысли и душевное равновесие. Деньги, конечно, можно будет дос-
тать. В запасе еще имелись картина "Большевики пишут письмо Чемберлену",
чайное ситечко и полная возможность продолжать карьеру многоженца.
Беспокоил только десятый стул. След, конечно, был, но какой след! -
расплывчатый и туманный.
- Ну что ж! - сказал Остап громко. - На такие шансы ловить можно. Иг-
раю девять против одного. Заседание продолжается! Слышите? Вы! Присяжный
заседатель!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Глава XXIV. Людоедка Эллочка

Словарь Вильяма Шекспира, по подсчету исследователей, составляет 12
000 слов*. Словарь негра из людоедского племени "Мумбо-Юмбо"* составляет
300 слов.
Эллочка Щукина легко и свободно обходилась тридцатью.
Вот слова, фразы и междометия, придирчиво выбранные ею из всего вели-
кого, многословного и могучего русского языка*:
1. Хамите.
2. Хо-хо! (Выражает, в зависимости от обстоятельств, иронию, удивле-
ние, восторг, ненависть, радость, презрение и удовлетворенность.)
3. Знаменито.
4. Мрачный. (По отношению ко всему. Например: "мрачный Петя пришел",
"мрачная погода", "мрачный случай", "мрачный кот" и т. д.)
5. Мрак.
6. Жуть. (Жуткий. Например, при встрече с доброй знакомой: "жуткая
встреча".)
7. Парниша. (По отношению ко всем знакомым мужчинам, независимо от
возраста и общественного положения.)
8. Не учите меня жить.
9. Как ребенка. ("Я его бью, как ребенка" - при игре в карты. "Я его
срезала, как ребенка" - как видно, в разговоре с ответственным съемщи-
ком.)
10. Кр-р-расота!
11. Толстый и красивый. (Употребляется как характеристика неодушев-
ленных и одушевленных предметов.)
12. Поедем на извозчике. (Говорится мужу.)
13. Поедем в таксо. (Знакомым мужеского* пола.)
14. У вас вся спина белая (шутка).
15. Подумаешь!
16. Уля. (Ласкательное окончание имен. Например: Мишуля, Зинуля.)
17. Ого! (Ирония, удивление, восторг, ненависть, радость, презрение и
удовлетворенность.)
Оставшиеся в крайне незначительном количестве слова служили переда-
точным звеном между Эллочкой и приказчиками универсальных магазинов.
Если рассмотреть фотографии Эллочки Щукиной, висящие над постелью ее
мужа - инженера Эрнеста Павловича Щукина (одна - анфас, другая в про-
филь), - то нетрудно заметить лоб приятной высоты и выпуклости, большие
влажные глаза, милейший в Московской губернии носик с легкой курносостью
и подбородок с маленьким, нарисованным тушью, пятнышком.
Рост Эллочки льстил мужчинам. Она была маленькая, и даже самые плюга-
вые мужчины рядом с нею выглядели большими и могучими мужами.
Что же касается особых примет, то их не было. Эллочка и не нуждалась
в них. Она была красива.
Двести рублей, которые ежемесячно получал ее муж на заводе "Электро-
люстра"*, для Эллочки были оскорблением. Они никак не могли помочь той
грандиозной борьбе, которую Эллочка вела уже четыре года, с тех пор как
заняла общественное положение домашней хозяйки - Щукинши, жены Щукина.
Борьба велась с полным напряжением сил. Она поглощала все ресурсы. Эр-
нест Павлович брал на дом вечернюю работу, отказался от прислуги, разво-
дил примус, выносил мусор и даже жарил котлеты.
Но все было бесплодно. Опасный враг разрушал хозяйство с каждым годом
все больше. Как уже говорилось, Эллочка четыре года тому назад заметила,
что у нее есть соперница за океаном. Несчастье посетило Эллочку в тот
радостный вечер, когда Эллочка примеряла очень миленькую крепдешиновую
кофточку. В этом наряде она казалась почти богиней.
- Хо-хо, - воскликнула она, сведя к этому людоедскому крику порази-
тельно сложные чувства, захватившие ее существо. Упрощенно чувства эти
можно было бы выразить в такой фразе: "Увидев меня такой, мужчины взвол-
нуются. Они задрожат. Они пойдут за мной на край света, заикаясь от люб-
ви. Но я буду холодна. Разве они стоят меня? Я - самая красивая. Такой
элегантной кофточки нет ни у кого на земном шаре".
Но слов было всего тридцать, и Эллочка выбрала из них наиболее выра-
зительное - "хо-хо".
В такой великий час к ней пришла Фима Собак. Она принесла с собой мо-
розное дыхание января и французский журнал мод. На первой его странице
Эллочка остановилась. Сверкающая фотография изображала дочь американско-
го миллиардера Вандербильда* в вечернем платье. Там были меха и перья,
шелк и жемчуг, легкость покроя необыкновенная* и умопомрачительная при-
ческа.
Это решило все.
- Ого! - сказала Эллочка самой себе.
Это значило: "Или я, или она".
Утро другого дня застало Эллочку в парикмахерской. Здесь Эллочка по-
теряла прекрасную черную косу и перекрасила волосы в рыжий цвет. Затем
удалось подняться еще на одну ступеньку той лестницы, которая приближала
Эллочку к сияющему раю, где прогуливаются дочки миллиардеров, не годящи-
еся домашней хозяйке Щукиной даже в подметки: по рабкредиту* была купле-
на собачья шкура, изображавшая выхухоль. Она была употреблена на отделку
вечернего туалета. Мистер Щукин, давно лелеявший мечту о покупке новой
чертежной доски, несколько приуныл. Платье, отороченное собакой, нанесло
заносчивой Вандербильдихе первый меткий удар. Потом гордой американке
были нанесены три удара подряд. Эллочка приобрела у домашнего скорняка
Фимочки Собак шиншилловый палантин (русский заяц, умерщвленный в
Тульской губернии), завела себе голубиную шляпу из аргентинского фетра и
перешила