остался вдвоем с очаровательной гражданкой
Калачевой, ему захотелось рассказать ей обо всех горестях и волнениях,
но он не посмел этого сделать.
- Да, - сказал он, нежно глядя на собеседницу. - Такие дела. Как же
вы поживаете, Елизавета...
- Петровна. А вас как зовут?
Обменялись именами-отчествами.
"Сказка любви дорогой"*, - подумал Ипполит Матвеевич, вглядываясь в
простенькое лицо Лизы. Так страстно, так неотвратимо захотелось старому
предводителю женской ласки, отсутствие которой тяжело сказывается на
жизненном укладе, что он немедленно взял Лизину лапку в свои морщинистые
руки и горячо заговорил об Эйфелевой башне. Ему захотелось быть богатым,
расточительным и неотразимым. Ему хотелось увлекать и под шум оркестров
пить некие редереры* с красоткой из дамского оркестра в отдельном каби-
нете. О чем было говорить с этой девочкой, которая, безусловно, ничего
не знает ни о редерерах, ни о дамских оркестрах и которая по своей при-
роде даже не может постичь всей прелести этого жанра. А быть увлека-
тельным так хотелось! И Ипполит Матвеевич обольщал Лизу повестью о пост-
ройке Эйфелевой башни.
- Вы научный работник? - спросила Лиза.
- Да. Некоторым образом, - ответил Ипполит Матвеевич, чувствуя, что
со времени знакомства с Бендером он приобрел несвойственное ему раньше
нахальство.
- А сколько вам лет, простите за нескромность?
- К науке, которую я в настоящий момент представляю, это не имеет от-
ношения.
Этим быстрым и метким ответом Лиза была покорена.
- Но все-таки? Тридцать? Сорок?
- Почти. Тридцать восемь.
- Ого! Вы выглядите значительно моложе.
Ипполит Матвеевич почувствовал себя счастливым.
- Когда вы доставите мне счастье увидеться с вами снова? - спросил
Ипполит Матвеевич в нос.
- А вам разве интересно со мной разговаривать? Я же глупенькая.
- Вы? - страстно сказал Ипполит Матвеевич. - Если б у меня было две
жизни, я обе отдал бы вам.
Лизе стало очень стыдно. Она заерзала в кресле и затосковала.
- Куда это товарищ Бендер запропастился? - сказала она тоненьким го-
лосом.
- Так когда же? - спросил Воробьянинов нетерпеливо. - Когда и где мы
увидимся?
- Ну, я не знаю. Когда хотите.
- Сегодня можно?
- Сегодня?
- Умоляю вас.
- Ну, хорошо. Пусть сегодня. Заходите к нам.
- Нет, давайте встретимся на воздухе. Теперь такие погоды замеча-
тельные. Знаете стихи: "Это май-баловник, это май-чародей веет свежим
своим опахалом"*.
- Это Жарова стихи*?
- М-м... Кажется. Так сегодня? Где же?
- Какой вы странный. Где хотите. Хотите у несгораемого шкафа? Знаете?
- Знаю. В коридоре. В котором часу?
- У нас нет часов. Когда стемнеет.
Едва Ипполит Матвеевич успел поцеловать Лизе руку, что он сделал
весьма торжественно, как вернулся Остап. Остап был очень деловит.
- Простите, мадемуазель, - сказал он быстро, - но мы с приятелем не
сможем вас проводить. Открылось небольшое, но очень важное дельце. Нам
надо срочно отправиться в одно место.
У Ипполита Матвеевича захватило дыханье.
- До свиданья, Елизавета Петровна, - сказал он поспешно, - простите,
простите, простите, но мы страшно спешим.
И компаньоны убежали, оставив удивленную Лизу в комнате, обильно обс-
тавленной гамбсовской мебелью.
- Если бы не я, - сказал Остап, когда они спускались по лестнице, -
ни черта бы не вышло. Молитесь за меня. Молитесь, молитесь, не бойтесь,
голова не отвалится. Слушайте. Ваша мебель музейного значения не имеет.
Ей место не в музее, а в казарме штрафного батальона. Вы удовлетворены
этой ситуацией?
- Что за издевательство! - воскликнул Воробьянинов, начавший было ос-
вобождаться из-под ига могучего интеллекта сына турецко-подданного.
- Молчание, - холодно сказал Остап, - вы не знаете, что происходит.
Если мы сейчас не захватим нашу мебель - кончено. Никогда нам ее не ви-
дать. Только что я имел в конторе тяжелый разговорчик с заведующим этой
исторической свалкой.
- Ну и что же? - закричал Ипполит Матвеевич. Что же сказал вам заве-
дующий?
- Сказал все, что надо. Не волнуйтесь. "Скажите, спросил я его, - чем
объяснить, что направленная вам по ордеру мебель из Старгорода не имеет-
ся в наличности?" Спросил я это, конечно, любезно, в товарищеском поряд-
ке. "Какая это мебель? - спрашивает он. - У меня в музее таких фактов не
наблюдается". Я ему сразу ордера под нос подсунул. Он полез в книги. Ис-
кал полчаса и наконец возвращается. Ну, как вы себе представляете? Где
эта мебель?
- Пропала? - пискнул Воробьянинов.
- Представьте себе, нет. Представьте себе, что в таком кавардаке она
уцелела. Как я вам уже говорил, музейной ценности она не имеет. Ее сва-
лили в склад и только вчера, заметьте себе, вчера, через семь лет (она
лежала на складе семь лет! ), она была отправлена в аукцион на продажу.
Аукцион Главнауки. И если ее не купили вчера или сегодня утром - она на-
ша! Вы удовлетворены?
- Скорее! - закричал Ипполит Матвеевич.
- Извозчик! - завопил Остап.
Они сели, не торгуясь.
- Молитесь на меня, молитесь! Не бойтесь, гофмаршал! Вино, женщины и
карты нам обеспечены. Тогда рассчитаемся и за голубой жилет.
В Пассаж на Петровке, где помещался аукционный зал, концессионеры
вбежали бодрые, как жеребцы.
В первой же комнате аукциона они увидел то, что так долго искали. Все
десять стульев Ипполита Матвеевича стояли вдоль стенки на своих гнутых
ножках. Даже обивка на них не потемнела, не выгорела, не попортилась.
Стулья были свежие и чистые, как будто бы только что вышли из-под надзо-
ра рачительной Клавдии Ивановны.
- Они? - спросил Остап.
- Боже, Боже, - твердил Ипполит Матвеевич, - они, они. Они самые. На
этот раз сомнений никаких.
- На всякий случай проверим, - сказал Остап, стараясь быть спокойным.
Он подошел к продавцу.
- Скажите, эти стулья, кажется, из мебельного музея?
- Эти? Эти да.
- А они продаются?
- Продаются.
- Какая цена?
- Цены еще нет. Они у нас идут с аукциона.
- Ага. Сегодня?
- Нет. Сегодня торг уже кончился. Завтра с пяти часов.
- А сейчас они не продаются?
- Нет. Завтра с пяти часов.
Так, сразу же, уйти от стульев было невозможно.
- Разрешите, - пролепетал Ипполит Матвеевич, осмотреть. Можно?
Концессионеры долго рассматривали стулья, садились на них, смотрели
для приличия и другие вещи. Воробьянинов сопел и все время подталкивал
Остапа локтем.
- Молитесь на меня! - шептал Остап. - Молитесь, предводитель!
Ипполит Матвеевич был готов не только молиться на Остапа, но даже це-
ловать подметки его малиновых штиблет.
- Завтра, - говорил он, - завтра, завтра, завтра.
Ему хотелось петь.

Глава XXI. Баллотировка по-европейски

В то время как друзья вели культурно-просветительный образ жизни -
посещали музеи и делали авансы дамочкам, затосковавшим по мясу, - в
Старгороде, на улице Плеханова, двойная вдова Грицацуева, женщина толс-
тая и слабая, совещалась и конспирировала со своими соседками. Все ско-
пом рассматривали оставленную Бендером записку и даже разглядывали ее на
свет. Но водяных знаков на ней не было, а если бы они и были, то и тогда
таинственные каракули великолепного Остапа не стали бы более ясными.
Прошло три дня. Горизонт оставался чистым. Ни Бендер, ни чайное си-
течко, ни дутый браслетик, ни стул - не возвращались. Все эти одушевлен-
ные и неодушевленные предметы пропали самым загадочным образом.
Тогда вдова приняла радикальные меры. Она пошла в контору "Старго-
родской правды", и там ей живо состряпали объявление:

Умоляю
лиц, знающих местопребывание.
Ушел из дому тов. Бендер, лет 25-30. Одет в зеленый костюм,
желтые ботинки и голубой жилет. Брюнет.
Указавш. прош. сообщить за приличн. вознагражд. Ул.
Плеханова, 15, Грицацуевой.

- Это ваш сын? - участливо осведомлялись в конторе.
- Муж он мне! - ответила страдалица, закрывая лицо платком.
- Ах, муж!
- Законный. А что?
- Да ничего, ничего. Вы бы в милицию все-таки обратились.
Вдова испугалась. Милиции она страшилась. Провожаемая странными
взглядами конторщиков, вдова удалилась.
Троекратно прозвучал призыв со страниц "Старгородской правды". Но ве-
ликая страна молчала. Не нашлось лиц, знающих местопребывание брюнета в
желтых ботинках. Никто не являлся за приличным вознаграждением. Соседки
судачили.
Чело вдовы омрачалось с каждым днем все больше. И странное дело. Муж
мелькнул, как ракета, утащив с собой в черное небо хороший стул и семей-
ное ситечко, а вдова все любила его. Кто может понять сердце женщины,
особенно вдовой?
К трамваю в Старгороде уже привыкли и садились в него безбоязненно.
Кондуктора кричали свежими голосами: "Местов нет", и все шло так, будто
трамвай заведен в городе еще при Владимире Красное Солнышко. Инвалиды
всех групп, женщины с детьми и Виктор Михайлович Полесов садились в ва-
гоны с передней площадки. На крик "получите билеты" Полесов важно гово-
рил - "годовой" - и оставался рядом с вагоновожатым. Годового билета у
него не было и не могло быть.
Инженер Треухов руководил постройкой новых трамвайных линий и дея-
тельно переписывался с заводоуправлением, поторапливая с высылкой ваго-
нов.
Пребывание Воробьянинова и великого комбинатора оставило в городе
глубокий след.
Заговорщики тщательно хранили доверенную им тайну. Молчал даже Виктор
Михайлович, которого так и подмывало выложить волнующие его секреты пер-
вому встречному. Однако, вспоминая оловянный взгляд и могучие плечи Ос-
тапа, Полесов крепился. Душу он отводил только в разговорах с гадалкой.
- А как вы думаете, Елена Станиславовна, - говорил он, - чем объяс-
нить отсутствие наших руководителей?
Елену Станиславовну это тоже весьма интересовало, но она не имела ни-
каких сведений.

слесарь, - что они выполняют сейчас особое задание?
Гадалка была убеждена, что это именно так. Того же мнения придержи-
вался, видно, и попугай в красных подштанниках. Он смотрел на Полесова
своим круглым разумным глазом, как бы говоря: "Дай семечек, и я тебе
сейчас все расскажу. Виктор, ты будешь губернатором. Тебе будут подчине-
ны все слесари. А дворник дома №5 так и останется дворником, возомнившим
о себе хамом".
- А не думаете ли вы, Елена Станиславовна, что нам нужно продолжать
работу? Как-никак, нельзя сидеть сложа руки.
Гадалка согласилась и заметила:
- ведь Ипполит Матвеевич герой.
- Герой, Елена Станиславовна. Ясно. А этот боевой офицер с ним? Дело-
вой человек! Как хотите, Елена Станиславовна, а дело так стоять не мо-
жет. Решительно не может.
И Полесов начал действовать. Он делал регулярные визиты всем членам
тайного общества "Меча и орала", особенно допекая осторожного владельца
"Одесской бубличной артели - "Московские баранки" гражданина Кислярско-
го. При виде Полесова гражданин Кислярский чернел. А слова о необходи-
мости действовать доводили боязливого бараночника до умоисступления.
К концу недели все собрались у Елены Станиславовны в комнате с попу-
гаем. Полесов кипел.
- Ты, Виктор, не болбочи, - говорил ему рассудительный Дядьев, - чего
ты целыми днями по городу носишься?
- Надо действовать! - кричал Полесов.
- Действовать надо, а вот кричать совершенно не надо. Я, господа, вот
как себе это все представляю. Раз Ипполит Матвеевич сказал - дело свя-
тое. И, надо полагать, ждать нам осталось недолго. Как все это будет
происходить, нам и знать не надо. На то военные люди есть. А мы часть
гражданская - представители городской интеллигенции и купечества. Нам
что важно? Быть готовыми. Есть у нас что-нибудь? Центр у нас есть? Нету.
Кто станет во главе города? Никого нет. А это, господа, самое главное.
Англичане, господа, с большевиками, кажется, больше церемониться не бу-
дут. Это нам первый признак. Все переменится, господа, и очень быстро.
Уверяю вас.
- Ну, в этом мы и не сомневаемся, - сказал Чарушников, надуваясь.
- И прекрасно, что не сомневаетесь. Как ваше мнение, господин Кис-
лярский? И ваше, молодые люди?
Молодые люди всем своим видом выразили уверенность в быстрой переме-
не. А Кислярский, понявший со слов главы торговой фирмы "Быстроупак",
что ему не придется принимать непосредственного участия в вооруженных
столкновениях, обрадованно поддакнул.
- Что же нам сейчас делать? - нетерпеливо спросил Виктор Михайлович.
- Погодите, - сказал Дядьев, - берите пример со спутника господина
Воробьянинова. Какая ловкость! Какая осторожность! Вы заметили, как он
быстро перевел дело на помощь беспризорным? Так нужно действовать и нам.
Мы только помогаем детям. Итак, господа, наметим кандидатуры.
- Ипполита Матвеевича Воробьянинова мы предлагаем в предводители дво-
рянства! - воскликнули молодые люди.
Чарушников снисходительно закашлялся.
- Куда там! Он не меньше чем министром будет. А то и выше подымай - в
диктаторы!
- Да что вы, господа, - сказал Дядьев, - предводитель - дело десятое!
О губернаторе нам надо думать, а не о предводителе. Давайте начнем с гу-
бернатора. Я думаю...
- Господина Дядьева! - восторженно закричал Полесов. - Кому же еще
взять власть над всей губернией?
- Я очень польщен доверием, - начал Дядьев.
Но тут выступил внезапно покрасневший Чарушников.
- Этот вопрос, господа, - сказал он с надсадой в голосе, - следовало
бы провентилировать.
На Дядьева он старался не смотреть.
Владелец "Быстроупака" гордо рассматривал свои сапоги, на которые на-
липли деревянные стружки.
- Я не возражаю, - вымолвил он, - давайте пробаллотируем. Закрытым
голосованием или открытым?
- Нам по-советскому не надо, - обиженно сказал Чарушников, - давайте
голосовать по-честному, по-европейски - закрыто.
Голосовали бумажками. За Дядьева было подано четыре записки. За Ча-
рушникова - две. Кто-то воздержался. По лицу Кислярского было видно, что
это он. Ему не хотелось портить отношений с будущим губернатором, кто бы
он ни был.
Когда трепещущий Полесов огласил результаты честной европейской бал-
лотировки, в комнате воцарилось тягостное молчание. На Чарушникова ста-
рались не смотреть. Неудачливый кандидат в губернаторы сидел как опле-
ванный.
Елене Станиславовне было очень его жалко. Это она голосовала за него.
Другой голос Чарушников, искушенный в избирательных делах, подал за себя
сам. Добрая Елена Станиславовна тут же сказала:
- А городским головой я предлагаю выбрать все-таки мосье Чарушникова.
- Почему же все-таки? - проговорил великодушный губернатор. - Не
все-таки, а именно его и никого другого. Общественная деятельность гос-
подина Чарушникова нам хорошо известна.
- Просим, просим! - закричали все.
- Так считать избрание утвержденным?
Оплеванный Чарушников ожил и даже запротестовал:
- Нет, нет, господа, я прошу пробаллотировать. Городского голову даже
скорее нужно баллотировать, чем губернатора. Если уж, господа, вы хотите
оказать мне доверие, то, пожалуйста, очень прошу вас - пробаллотируйте!
В пустую сахарницу посыпались бумажки.
- Шесть голосов - за, - сказал Полесов, - и один воздержался.
- Поздравляю вас, господин голова! - сказал Кислярский, по лицу кото-
рого было видно, что воздержался он и на этот раз. - Поздравляю вас!
Чарушников расцвел.
- Остается выпить, ваше высокопревосходительство, - сказал он
Дядьеву. - Слетайте-ка, Полесов, в "Октябрь". Деньги есть?
Полесов сделал рукой таинственный жест и убежал. Выборы на время
прервали и продолжали их уже за ужином.
Попечителем учебного округа* наметился бывший директор дворянской
гимназии, ныне букинист. Распопов. Его очень хвалили. Только Владя, вы-
пивший три рюмки водки, вдруг запротестовал:
- Его нельзя выбирать. Он мне на выпускном экзамене двойку по логике
поставил.
На Владю набросились.
- В такой решительный час, - кричали ему, - нельзя помышлять о
собственном благе. Подумайте об отечестве.
Владю так быстро сагитировали, что даже он сам голосовал за своего
мучителя. Распопов был избран всеми голосами при одном воздержавшемся.
Кислярскому предложили пост председателя биржевого комитета*. Он про-
тив этого не возражал, но при голосовании на всякий случай воздержался.
Перебирая знакомых и родственников, выбрали полицмейстера, заведующе-
го пробирной палатой*, акцизного, податного и фабричного инспекторов*,
заполнили вакансии окружного прокурора, председателя, секретаря и членов
суда, наметили председателей земской и купеческой управы*, попечи-
тельства о детях и, наконец, мещанской управы. Елену Станиславовну выб-
рали попечительницей обществ "Капля молока" и "Белый цветок"*. Владю и
Никешу назначили, за их молодостью, чиновниками для особых поручений при
губернаторе.
- Паз-звольте! - воскликнул вдруг Чарушников. Губернатору целых два
чиновника! А мне?
- Городскому голове, - мягко сказал губернатор, чиновников для особых
поручений по штату не полагается.
- Ну, тогда секретаря.
Дядьев согласился. Оживилась и Елена Станиславовна.
- Нельзя ли, - сказала она робея, - тут у меня есть один молодой че-
ловек, очень милый и воспитанный мальчик. Сын мадам Черкесовой... Очень,
очень милый, очень способный. Он безработный сейчас. На бирже труда сос-
тоит. У него есть даже билет. Его обещали на днях устроить в союз*... Не
сможете ли вы взять его к себе? Мать будет очень благодарна.
- Пожалуй, можно будет, - милостиво сказал Чарушников, - как вы смот-
рите на это, господа? Ладно... В общем, я думаю, удастся.
- Что ж, - заметил Дядьев, - кажется, в общих чертах... все? Все как
будто?
- А я? - раздался вдруг тонкий волнующийся голос.
Все обернулись. В углу, возле попугая, стоял вконец расстроенный По-
лесов. У Виктора Михайловича на черных веках закипали слезы. Всем стало
очень совестно. Гости вспомнили вдруг, что пьют водку Полесова и что он
вообще один из главных организаторов Старгородского отделения "Меча и
орала". Елена Станиславовна схватилась за виски и испуганно вскрикнула.
- Виктор Михайлович! - застонали все. - Голубчик! Милый! Ну как вам
не стыдно? Ну чего вы стали в углу? Идите сюда сейчас же!
Полесов приблизился. Он страдал. Он не ждал от товарищей по мечу и
оралу такой черствости.
Елена Станиславовна не вытерпела.
- Господа! - сказала она. - Это ужасно! Как вы могли забыть дорогого
всем нам Виктора Михайловича?
Она поднялась и поцеловала слесаря-аристократа в закопченный лоб.
- Неужели же, господа, Виктор Михайлович не сможет быть достойным по-
печителем учебного округа или полицмейстером?
- А, Виктор Михайлович? - спросил губернатор. - Хотите быть попечите-
лем?
- Ну конечно же, он будет прекрасным, гуманным попечителем! - поддер-
жал городской голова, глотая грибок и морщась.
- А Распо-опов? - обидчиво протянул Виктор Михайлович. - Вы же уже
назначили Распопова?
- Да, в самом деле, куда девать Распопова?
- В брандмейстеры, что ли?..
- В брандмейстеры? - заволновался вдруг Виктор Михайлович.
Перед ним мгновенно возникли бесчисленные пожарные колесницы, блеск
огней, звуки труб и барабанная дрожь. Засверкали топоры, закачались фа-
келы, земля разверзлась, и вороные драконы понесли его на пожар городс-
кого театра.
- Брандмейстером? Я хочу быть брандмейстером!
- Ну вот и отлично! Поздравляю вас, вы - брандмейстер. Выпей, бранд-
мейстер!
- За процветание пожарной дружины! - иронически сказал председатель
биржевого комитета.
На Кислярского набросились все.
- Вы всегда были левым! Знаем