за 1925
год".
Одноглазый вернулся с дюжиной граждан разного возраста. Все они по
очереди подходили знакомиться, называли фамилии и почтительно жали руку
гроссмейстера.
- Проездом в Казань, - говорил Остап отрывисто, - да, да, сеанс се-
годня вечером, приходите. А сейчас, простите, не в форме, устал после
Карлсбадского турнира*.
Васюкинские шахматисты внимали Остапу с сыновьей любовью. Остапа нес-
ло. Он почувствовал прилив новых сил и шахматных идей.
- Вы не поверите, - говорил он, - как далеко двинулась шахматная
мысль. Вы знаете, Ласкер* дошел до пошлых вещей, с ним стало невозможно
играть. Он обкуривает своих противников сигарами. И нарочно курит деше-
вые, чтобы дым противней был. Шахматный мир в беспокойстве.
Гроссмейстер перешел на местные темы.
- Почему в провинции нет никакой игры мысли! Например, вот ваша шах-
секция. Так она и называется - шахсекция. Скучно, девушки! Почему бы
вам, в самом деле, не назвать ее как-нибудь красиво, истинно по-шахмат-
ному. Это вовлекло бы в секцию союзную массу. Назвали бы, например, вашу
секцию - "Шахматный клуб четырех коней", или "Красный эндшпиль", или
"Потеря качества при выигрыше темпа". Хорошо было бы! Звучно!
Идея имела успех.
- И в самом деле, - сказали васюкинцы, - почему бы не переименовать
нашу секцию в клуб четырех коней?
Так как бюро шахсекции было тут же, Остап организовал под своим по-
четным председательством минутное заседание, на котором секцию единог-
ласно переименовали в шахклуб четырех коней. Гроссмейстер собственноруч-
но, пользуясь уроками "Скрябина", художественно выполнил на листе карто-
на вывеску с четырьмя конями и соответствующей надписью.
Это важное мероприятие сулило расцвет шахматной мысли в Васюках.
- Шахматы! - говорил Остап. - Знаете ли вы, что такое шахматы? Они
двигают вперед не только культуру, но и экономику! Знаете ли вы, что
шахматный клуб четырех коней при правильной постановке дела сможет со-
вершенно преобразить город Васюки?
Остап со вчерашнего дня еще ничего не ел. Поэтому красноречие его бы-
ло необыкновенно.
- Да! - кричал он. - Шахматы обогащают страну! Если вы согласитесь на
мой проект, то спускаться из города на пристань вы будете по мраморным
лестницам! Васюки станут центром десяти губерний! Что вы раньше слышали
о городе Земмеринге*? Ничего! А теперь этот городишко богат и знаменит
только потому, что там был организован международный турнир. Поэтому я
говорю: в Васюках надо устроить международный шахматный турнир!
- Как? - закричали все.
- Вполне реальная вещь, - ответил гроссмейстер, - мои личные связи и
ваша самодеятельность - вот все необходимое и достаточное для организа-
ции международного Васюкинского турнира. Подумайте над тем, как красиво
будет звучать - "Международный Васюкинский турнир 1927 года". Приезд Хо-
зе-Рауля Капабланки, Эммануила Ласкера, Алехина, Нимцовича, Рети, Ру-
бинштейна, Мароци, Тарраша, Видмара и доктора Григорьева* - обеспечен.
Кроме того, обеспечено и мое участие!
- Но деньги! - застонали васюкинцы. - Им же всем деньги нужно пла-
тить! Много тысяч денег! Где же их взять?
- Все учтено могучим ураганом*! - сказал О. Бендер. - Деньги дадут
сборы!
- Кто же у нас будет платить такие бешеные деньги? Васюкинцы...
- Какие там васюкинцы! Васюкинцы денег платить не будут. Они будут их
по-лу-чать! Это же все чрезвычайно просто. Ведь на турнир с участием та-
ких величайших вельтмейстеров съедутся любители шахмат всего мира. Сотни
тысяч людей, богато обеспеченных людей, будут стремиться в Васюки.
Во-первых, речной транспорт такого количества людей поднять не сможет.
Следовательно, НКПС построит железнодорожную магистраль Москва - Васюки.
Это - раз. Два - это гостиницы и небоскребы для размещения гостей. Три -
это поднятие сельского хозяйства в радиусе на тысячу километров: гостей
нужно снабжать - овощи, фрукты, икра, шоколадные конфекты. Дворец, в ко-
тором будет происходить турнир, - четыре. Пять - постройка гаражей для
гостевого автотранспорта. Для передачи всему миру сенсационных результа-
тов турнира придется построить сверхмощную радиостанцию. Это - в-шестых.
Теперь относительно железнодорожной магистрали Москва - Васюки. Несом-
ненно, таковая не будет обладать такой пропускной способностью, чтобы
перевезти в Васюки всех желающих. Отсюда вытекает аэропорт "Большие Ва-
сюки" - регулярное отправление почтовых самолетов и дирижаблей во все
концы света, включая Лос-Анжелос и Мельбурн.
Ослепительные перспективы развернулись перед васюкинскими любителями.
Пределы комнаты расширились. Гнилые стены коннозаводского гнезда рухну-
ли, и вместо них в голубое небо ушел стеклянный тридцатитрехэтажный дво-
рец шахматной мысли. В каждом его зале, в каждой комнате и даже в проно-
сящихся пулей лифтах сидели вдумчивые люди и играли в шахматы на инкрус-
тированных малахитом досках. Мраморные лестницы действительно ниспадали
в синюю Волгу. На реке стояли океанские пароходы. По фуникулерам подыма-
лись в город мордатые иностранцы, шахматные леди, австралийские поклон-
ники индийской защиты, индусы в белых тюрбанах - приверженцы испанской
партии, немцы, французы, новозеландцы, жители бассейна реки Амазонки и,
завидующие васюкинцам, - москвичи, ленинградцы, киевляне, сибиряки и
одесситы. Автомобили конвейером двигались среди мраморных отелей. Но вот
- все остановилось. Из фешенебельной гостиницы "Проходная пешка" вышел
чемпион мира Хозе-Рауль Капабланка-и-Граупера. Его окружали дамы. Мили-
ционер, одетый в специальную шахматную форму (галифе в клетку и слоны на
петлицах), вежливо откозырял. К чемпиону с достоинством подошел одногла-
зый председатель васюкинского клуба четырех коней. Беседа двух светил,
ведшаяся на английском языке, была прервана прилетом доктора Григорьева
и будущего чемпиона мира Алехина. Приветственные клики потрясли город.
Хозе-Рауль Капабланка-и-Граупера поморщился. По мановению руки одногла-
зого к аэроплану была подана мраморная лестница. Доктор Григорьев сбежал
по ней, приветственно размахивая новой шляпой и комментируя на ходу воз-
можную ошибку Капабланки в предстоящем матче с Алехиным.
Вдруг на горизонте была усмотрена черная точка. Она быстро приближа-
лась и росла, превратившись в большой изумрудный парашют. Как большая
редька, висел на парашютном кольце человек с чемоданчиком.
- Это он! - закричал одноглазый. - Ура! Ура! Ура! Я узнаю великого
философа-шахматиста, старичину Ласкера. Только он один во всем мире но-
сит такие зеленые носочки.
Хозе-Рауль Капабланка-и-Граупера снова поморщился.
Ласкеру проворно подставили мраморную лестницу, и бодрый экс-чемпион,
сдувая с левого рукава пылинку, севшую на него во время полета над Силе-
зией, упал в объятия одноглазого. Одноглазый взял Ласкера за талию, под-
вел его к чемпиону и сказал:
- Помиритесь! Прошу вас об этом от имени широких васюкинских масс!
Помиритесь!
Хозе-Рауль шумно вздохнул и, потрясая руку старого ветерана, сказал:
- Я всегда преклонялся перед вашей идеей перевода слона в испанской
партии с b5 на c4!
- Ура! - воскликнул одноглазый. - Просто и убедительно, в стиле чем-
пиона!
И вся необозримая толпа подхватила:
- Ура! Виват! Банзай! Просто и убедительно, в стиле чемпиона!!!
Энтузиазм дошел до апогея. Завидя маэстро Дуза-Хотимирского* и маэст-
ро Перекатова*, плывших над городом в яйцевидном оранжевом дирижабле,
одноглазый взмахнул рукой. Два с половиной миллиона человек в одном воо-
душевленном порыве запели:

Чудесен шахматный закон и непреложен:
Кто перевес хотя б ничтожный получил
В пространстве, массе, времени, напоре сил
Лишь для того прямой к победе путь возможен.

Экспрессы подкатывали к двенадцати васюкинским вокзалам, высаживая
все новые и новые толпы шахматных любителей.
К одноглазому подбежал скороход.
- Смятение на сверхмощной радиостанции. Требуется ваша помощь.
На радиостанции инженеры встретили одноглазого криками:
- Сигналы о бедствии! Сигналы о бедствии!
Одноглазый нахлобучил радионаушники и прислушался.
- Уау! Уау, уау! - неслись отчаянные крики в эфире. - SOS! SOS! SOS!
Спасите наши души!
- Кто ты, умоляющий о спасении? - сурово крикнул в эфир одноглазый.
- Я молодой мексиканец! - сообщили воздушные волны. - Спасите мою ду-
шу!

- Что вы имеете к шахматному клубу четырех коней?
- Нижайшая просьба!..
- А в чем дело?
- Я молодой мексиканец Торре! Я только что выписался из сумасшедшего
дома. Пустите меня на турнир! Пустите меня!
- Ах! Мне так некогда! - ответил одноглазый.
- SOS! SOS! SOS! - заверещал эфир.
- Ну хорошо! Прилетайте уже!
- У меня нет де-е-нег! - донеслось с берегов Мексиканского залива.
- Ох! Уж эти мне молодые шахматисты! - вздохнул одноглазый. - Пошлите
за ним уже мотовоздушную дрезину*. Пусть едет!
Уже небо запылало от светящихся реклам, когда по улицам города прове-
ли белую лошадь. Это была единственная лошадь, уцелевшая после механиза-
ции васюкинского транспорта. Особым постановлением она была переименова-
на в коня, хотя и считалась всю жизнь кобылой. Почитатели шахмат при-
ветствовали ее, размахивая пальмовыми ветвями и шахматными досками...
- Не беспокойтесь, - сказал Остап, - мой проект гарантирует вашему
городу неслыханный расцвет производительных сил. Подумайте, что будет,
когда турнир окончится и когда уедут все гости. Жители Москвы, стеснен-
ные жилищным кризисом, бросятся в ваш великолепный город. Столица авто-
матически переходит в Васюки. Сюда переезжает правительство. Васюки пе-
реименовываются в Нью-Москву, а Москва - в Старые Васюки. Ленинградцы и
харьковчане скрежещут зубами, но ничего не могут поделать. Нью-Москва
становится элегантнейшим центром Европы, а скоро и всего мира.
- Всего мира!!! - застонали оглушенные васюкинцы.
- Да! А впоследствии и вселенной. Шахматная мысль, превратившая уезд-
ный город в столицу земного шара, превратится в прикладную науку и изоб-
ретет способы междупланетного сообщения. Из Васюков полетят сигналы на
Марс, Юпитер и Нептун. Сообщение с Венерой сделается таким же легким,
как переезд из Рыбинска в Ярославль. А там, как знать, может быть, лет
через восемь в Васюках состоится первый в истории мироздания междупла-
нетный шахматный турнир!
Остап вытер свой благородный лоб. Ему хотелось есть до такой степени,
что он охотно съел бы зажаренного шахматного коня.
- Да-а, - выдавил из себя одноглазый, обводя пыльное помещение сумас-
шедшим взором, - но как же практически провести мероприятие в жизнь,
подвести, так сказать, базу?..
Присутствующие напряженно смотрели на гроссмейстера.
- Повторяю, что практически дело зависит только от вашей самодея-
тельности. Всю организацию, повторяю, я беру на себя. Материальных зат-
рат никаких, если не считать расходов на телеграммы.
Одноглазый подталкивал своих соратников.
- Ну? спрашивал он. - Что вы скажете?
- Устроим! Устроим! - галдели васюкинцы
- Сколько же нужно денег на... это... телеграммы?
- Смешная цифра, - сказал Остап, - сто рублей.
- У нас в кассе только двадцать один рубль шестнадцать копеек. Этого,
конечно, мы понимаем, далеко не достаточно...
Но гроссмейстер оказался покладистым организатором.
- Ладно, - сказал он, - давайте ваши двадцать рублей.
- А хватит? - спросил одноглазый.
- На первичные телеграммы хватит. А потом начнется приток пожертвова-
ний, и денег некуда будет девать!..
Упрятав деньги в зеленый походный пиджак, гроссмейстер напомнил соб-
равшимся о своей лекции и сеансе одновременной игры на 160 досках, лю-
безно распрощался до вечера и отправился в клуб "Картонажник" на свида-
ние с Ипполитом Матвеевичем.
- Я голодаю! - сказал Воробьянинов трескучим голосом.
Он уже сидел за кассовым окошечком, но не собрал еще ни одной копейки
и не мог купить даже фунта хлеба. Перед ним лежала проволочная зеленая
корзиночка, предназначенная для сбора. В такие корзиночки в домах сред-
ней руки кладут ножи и вилки.
- Слушайте, Воробьянинов, - закричал Остап, - прекратите часа на пол-
тора кассовые операции. Идем обедать в Нарпит. По дороге обрисую ситуа-
цию. Кстати, вам нужно побриться и почиститься. У вас просто босяцкий
вид. У гроссмейстера не может быть таких подозрительных знакомых.
- Ни одного билета не продал, - сообщил Ипполит Матвеевич.
- Не беда. К вечеру набегут. Город мне уже пожертвовал двадцать руб-
лей на организацию международного шахматного турнира.
- Так зачем же нам сеанс одновременной игры? - зашептал администра-
тор. - Ведь побить могут. А с двадцатью рублями мы сейчас же можем сесть
на пароход, как раз "Карл Либкнехт" сверху пришел, спокойно ехать в Ста-
линград и ждать там приезда театра. Авось в Сталинграде удастся вскрыть
стулья. Тогда мы - богачи, и все принадлежит нам.
- На голодный желудок нельзя говорить такие глупые вещи. Это отрица-
тельно влияет на мозг. За двадцать рублей мы, может быть, до Сталинграда
и доедем. А питаться на какие деньги? Витамины, дорогой товарищ предво-
дитель, даром никому не даются. Зато с экспансивных васюкинцев можно бу-
дет сорвать за лекцию и сеанс рублей тридцать.
- Побьют! - горько сказал Воробьянинов.
- Конечно, риск есть. Могут баки набить. Впрочем, у меня есть одна
мыслишка, которая вас-то обезопасит, во всяком случае. Но об этом после.
Пока что идем вкусить от местных блюд.
К шести часам вечера сытый, выбритый и пахнущий одеколоном гроссмейс-
тер вошел в кассу клуба "Картонажник". Сытый и выбритый Воробьянинов
бойко торговал билетами.
- Ну, как? - тихо спросил гроссмейстер.
- Входных тридцать и для игры - двадцать, - ответил администратор.
- Шестнадцать рублей. Слабо, слабо!
- Что вы, Бендер, смотрите, какая очередь стоит! Неминуемо побьют!
- Об этом не думайте. Когда будут бить - будете плакать, а пока что
не задерживайтесь! Учитесь торговать*!
Через час в кассе было тридцать пять рублей. Публика волновалась в
зале.
- Закрывайте окошечко! Давайте деньги! - сказал Остап. - Теперь вот
что. Нате вам пять рублей, идите на пристань, наймите лодку часа на два
и ждите меня на берегу пониже амбара. Мы вами совершим вечернюю про-
гулку. Обо мне не беспокойтесь. Я сегодня в форме.
Гроссмейстер вошел в зал. Он чувствовал себя бодрым и твердо знал,
что первый ход e2-e4 не грозит ему никакими осложнениями. Остальные хо-
ды, правда, рисовались в совершенном уже тумане, но это нисколько не
смущало великого комбинатора. У него был приготовлен совершенно неожи-
данный выход для спасения даже самой безнадежной партии.
Гроссмейстер был встречен рукоплесканиями. Небольшой клубный зал был
увешан разноцветными бумажными флажками. Неделю тому назад был вечер
"Общества спасания на водах", о чем свидетельствовал также лозунг на
стене: "Дело помощи утопающим - дело рук самих утопающих"*.
Остап поклонился, протянул вперед руки, как бы отвергая не заслужен-
ные им аплодисменты, и взошел на эстраду.
- Товарищи! - сказал он прекрасным голосом. - Товарищи и братья по
шахматам, предметом моей сегодняшней лекции служит то, о чем я читал и,
должен признаться, не без успеха в Нижнем Новгороде неделю тому назад.
Предмет моей лекции - плодотворная дебютная идея. Что такое, товарищи,
дебют и что такое, товарищи, идея*? Дебют, товарищи, это quasi una
fantasia. А что такое, товарищи, значит идея? Идея, товарищи, - это че-
ловеческая мысль, облеченная в логическую шахматную форму. Даже с нич-
тожными силами можно овладеть всей доской. Все зависит от каждого инди-
видуума в отдельности. Например, вон тот блондинчик в третьем ряду. По-
ложим, он играет хорошо...
Блондин в третьем ряду зарделся.
- А вон тот брюнет, допустим, хуже.
Все повернулись и осмотрели также брюнета.
- Что же мы видим, товарищи? Мы видим, что блондин играет хорошо, а
брюнет играет плохо. И никакие лекции не изменят этого соотношения сил,
если каждый индивидуум в отдельности не будет постоянно тренироваться в
шашк... то есть я хотел сказать - в шахматы... А теперь, товарищи, я
расскажу вам несколько поучительных историй из практики наших уважаемых
гипермодернистов Капабланки, Ласкера и доктора Григорьева*.
Остап рассказал аудитории несколько ветхозаветных анекдотов, почерп-
нутых еще в детстве из "Синего журнала", и этим закончил интермедию.
Краткостью лекции все были слегка удивлены. И одноглазый не сводил
своего единственного ока с гроссмейстеровой обуви*.
Однако начавшийся сеанс одновременной игры задержал растущее подозре-
ние одноглазого шахматиста. Вместе со всеми он расставлял столы покоем.
Всего против гроссмейстера сели играть тридцать любителей. Многие из них
были совершенно растеряны и поминутно глядели в шахматные учебники, ос-
вежая в памяти сложные варианты, при помощи которых надеялись сдаться
гроссмейстеру хотя бы после двадцать второго хода.
Остап скользнул взглядом по шеренгам "черных", которые окружали его
со всех сторон, по закрытой двери и неустрашимо принялся за работу. Он
подошел к одноглазому, сидевшему за первой доской, и передвинул коро-
левскую пешку с клетки е2 на клетку е4.
Одноглазый сейчас же схватил свои уши руками и стал напряженно ду-
мать. По рядам любителей прошелестело:
- Гроссмейстер сыграл е2 - е4.
Остап не баловал своих противников разнообразием дебютов. На ос-
тальных двадцати девяти досках он проделал ту же операцию: перетащил ко-
ролевскую пешку с е2 на е4. Один за другим любители хватались за волосы
и погружались в лихорадочные рассуждения. Неиграющие переводили взоры за
гроссмейстером. Единственный в городе фотограф-любитель уже взгромоздил-
ся было на стул и собирался поджечь магний, но Остап сердито замахал ру-
ками и, прервав свое течение вдоль досок, громко закричал:
- Уберите фотографа! Он мешает моей шахматной мысли!
"С какой стати оставлять свою фотографию в этом жалком городишке. Я
не люблю иметь дело с милицией", - решил он про себя.
Негодующее шиканье любителей заставило фотографа отказаться от своей
попытки. Возмущение было так велико, что фотографа даже выперли из поме-
щения.
На третьем ходу выяснилось, что гроссмейстер играет восемнадцать ис-
панских партий. В остальных двенадцати черные применили хотя и устарев-
шую, но довольно верную защиту Филидора*. Если б Остап узнал, что он иг-
рает такие мудреные партии и сталкивается с такой испытанной защитой, он
крайне бы удивился. Дело в том, что великий комбинатор играл в шахматы
второй раз в жизни.
Сперва любители, и первый среди них - одноглазый, пришли в ужас. Ко-
варство гроссмейстера было несомненно. С необычайной легкостью и, безус-
ловно, ехидничая в душе над отсталыми любителями города Васюки, гросс-
мейстер жертвовал пешки, тяжелые и легкие фигуры направо и налево. Обха-
янному на лекции брюнету он пожертвовал даже ферзя. Брюнет пришел в ужас
и хотел было немедленно сдаться, но только страшным усилием воли заста-
вил себя продолжать игру.
Гром среди ясного неба раздался через пять минут.
- Мат! - пролепетал насмерть перепуганный брюнет. - Вам мат, товарищ
гроссмейстер!
Остап проанализировал положение, позорно назвал "ферзя" "королевой" и
высокопарно поздравил брюнета с выигрышем. Гул пробежал по рядам любите-
лей.

"Пора рвать когти!" - подумал Остап, спокойно расхаживая среди столов
и небрежно переставляя фигуры.
- Вы неправильно коня поставили, товарищ гроссмейстер, - залебезил
одноглазый. - Конь так не ходит.
- Пардон, пардон, извиняюсь, - ответил